... Во время нашей беседы академик Василий Павлович Мишин вспомнил эпизод из истории создания ракетно-ядерного щита.
- Это было после смерти Сталина, - рассказал академик. - К власти пришел Хрущев. Заместителем председателя СМ СССР был Малышев, и ему пришла идея породнить ракетчиков с атомщиками. Он привез к нам группу физиков во главе с академиком Игорем Васильевичем Курчатовым. Потом нас пригласили в один из институтов, там показали фильмы об испытаниях атомных и термоядерных бомб. А чуть позже сначала Сергей Павлович Королев, потом и его заместители - и я в том числе - побывали на реальных испытаниях.
- Страшно было? - Впечатление осталось неприятное... Я находился приблизительно в 20 километрах от эпицентра. Пришла ударная волна и сорвала с меня не только шляпу, но и почему-то очки... Однако во время испытаний я почувствовал, насколько мощное оружие мы создаем. Именно соединение ядерного заряда и ракеты коренным образом изменило ситуацию в мире.
...Академик Мишин упомянул об одном из испытаний ядерного оружия, которое состоялось не на Семипалатинском или Северном полигонах, а над степью в районе Аральска. Это был 25-й ядерный взрыв в СССР, и случился он 2 февраля 1956 года.
В тот день стало ясно, что история человеческой цивилизации повернула на новую тропу - "тропу ядерной гонки", и по сути дела именно с этого события "холодная война" стала изматывающей для экономик СССР и США, так как "сессии" (так атомщики называли серии ядерных испытаний) теперь уже стали идти непрерывно, а производство ракет начало напоминать "производство сосисек" (как и обещал американцам Н.С. Хрущев).
А толчком всему этому послужил пуск ракеты Р-5 с ядерной боеголовкой... Участников тех событий осталось совсем немного. Да и большинство из них не могли быть "на обеих берегах реки" - между атомщиками и ракетчиками всегда существовала пропасть, и они друг с другом почти не контактировали. "Атомные секреты", конечно же, охранялись намного жестче, чем ракетные, хотя и у фирмы Королева, и на полигоне службы режима свирепствовали нещадно: малейшее отступление от правил каралось моментально и беспощадно. Хотя времена Сталина ушли в прошлое, но принципы работы секретных служб не изменились.
На полигоне, который назывался одно время "Государственный центральный полигон №1" (а для нас был просто Капустин Яр), неподалеку от стартового комплекса началось необычное строительство. К "Объекту" никто не имел права приближаться. А вскоре здания, что возводились там, были отгорожены высоким бетонным забором. У ворот и проходов появилась своя охрана. Это были сотрудники КГБ.
Всем служащим полигона стало ясно, что на "Объекте" собирается ядерное изделие и что нынче это самая главная тайна.
Но "лошадка" для боеголовки была еще не готова. Испытания ее идут полным ходом, но одна неудача сменяет другую. А уверенность в пуске Р-5 с ядерной боеголовкой должна быть полной.
Испытания новой ракеты с дальностью в 1200 километров начались еще в 1953 году. Им предшествовало знаменитое заседание Научно-технического совета НИИ-88, на котором выступили С.П. Королев (конструкция ракеты), В.П. Глушко (двигатели), Н.А. Пилюгин и Б.Н. Коноплев (системы управления).
Из тезисов доклада Главного конструктора С.П. Королева: "Ракета Р-5 разрабатывалась в соответствии с планами ОКР. Сегодня мы должны доложить о выполнении работ первого этапа и о готовности к выезду на летные испытания... Для того чтобы создать такую машину, необходимо было провести тщательные исследования в аэродинамических трубах...
В процессе создания конструкции был отработан целый ряд узлов. Стендовые испытания позволили проверить элементы конструкции в сборке и подтвердить правильность принятых решений по 15 позициям. Мы применили новую систему для намерения вибраций в стендовых условиях.
Было проведено 11 огневых испытаний. Часть испытаний была проведена без хвостового отсека, и часть испытаний - с полностью собранной ракетой. Двигатель работал надежно, характеристики двигателя соответствуют паспортным данным. Аппаратура на стенде работала нормально. Общее заключение по стендовым испытаниям: ракета работала нормально. Надо переходить к летным испытаниям первого этапа. Проведенные исследования дают уверенность в положительном исходе испытаний".
О результатах заседания было доложено И.В. Сталину. Тот распорядился форсировать работы по созданию новой ракеты.
Летом 1955 года начались пуски ракеты, которой суждено было нести "атомную бомбу". 28 раз стартовала Р-5. К сожалению, большинство из этих пусков не удовлетворяли атомщиков. Взорвалась только одна ракета, но большинство из них отклонялись от курса, что для испытаний ядерной боеголовки было недопустимо. "Изделие" должно сработать точно в расчетном месте, где его ждут.
Впрочем, о сомнениях атомщиков никто не знал. Они коротко бросали - "Нет!", и все приходилось начинать заново.
Королев ходил мрачнее тучи. Вся обстановка в "Москве-400" (так в то время был зашифрован полигон в Капустином Яре) была очень нервной. Да и режим свирепствовал: читались все письма, в том числе и Королева жене. Он знал об этом, а потому писать стал очень редко...
На каждую ракету атомщики вместо "изделия" ставили стальную плиту. После пуска на ней появлялись отметины - это срабатывали детонаторы. Плиты находили и привозили на полигон, где атомщики тщательно изучали, как срабатывает их автоматика. Потом они исчезали в своем суперзакрытом Арзамасе-16 и вновь появлялись уже с новыми идеями. За "изделие" отвечал Евгений Аркадьевич Негин, будущий академик и генерал - бессменный руководитель большинства ядерных испытаний "Приволжской конторы" (так тогда именовали атомный центр).
На "площадке 4Н" был лишь один человек не из Арзамаса-16. В.Д. Кукушкин работал старшим инженером одного из управлений полигона. Он занимался подготовкой головных частей ракет к пуску в то время, когда они начинялись тротилом. На самом высоком уровне ему было разрешено войти в круг атомщиков, то есть в круг посвященных.
"В мои обязанности в ходе испытаний, - вспоминает Виталий Дмитриевич Кукушкин, - входили следующие технологические операции: стыковка стабилизатора и наконечника к корпусу ГЧ, обмазка стыков теплостойким покрытием для предохранения стального корпуса от потери прочности и разрушения при входе в плотные слои атмосферы, проверка герметичности и системы внутреннего обогрева отсека, в котором размещался шаровой заряд, прочерка геометрических параметров системы отделения ГЧ от ракеты, установка экрана на стабилизатор для защиты внутренних объемов от теплового воздействия на входе в плотные слои атмосферы, транспортировка ГЧ на стартовую площадку, стыковка разъемов, в том числе и системы аварийного подрыва на траектории, установка шариковых болтов, раскрывающихся по завершении активного участка траектории от специальных толкателей, стыковка ГЧ с ракетой, при необходимости одевание и съем термочехла наружного обогрева".
Кукушкин стал свидетелем того, как Негин знакомил Королева с "изделием". - Сергей Павлович моментально схватывал основное. - рассказывал мне много позже генерал. - Я еще тогда подумал, что ракетчикам очень повезло, что у них такой Главный...
"Они стояли возле расстыкованной ГЧ, - вспоминает Кукушкин, - непосредственно возле шарового заряда, и Евгений Аркадьевич объяснял Сергею Павловичу, что для равномерного обжатия центральной части на шаровом заряде из взрывчатого вещества (смеси тротила и гексогена) в 32 специальных розетках установлены капсюли-детонаторы, на которые для их подрыва подается импульс высокого напряжения 15-20 тысяч вольт. Негин подчеркнул, что на разновременность их срабатывания установлен очень жесткий допуск в несколько миллионных долей секунды и что от этого зависит сферичность взрывной волны..."
Королев очень внимательно слушал Негина. Он прекрасно понял, что у атомщиков проблем, пожалуй, побольше, чем у ракетчиков. И с того дня Сергей Павлович требовал от своих подчиненных, чтобы они неукоснительно выполняли пожелания своих атомных коллег. "Они имеют дело с температурами в миллионы градусов, - говорил он, - а у нас только тысячи..." И трудно было понять, шутит Главный конструктор или нет.
И тут случилось то, чего Главный боялся больше всего. Ракета 8К51 с заводским номером 001 находилась уже на технической позиции. Буква "К" обозначала, что ракета "ядерная". И вдруг один из офицеров, проверяя заглушки в районе турбонасосного агрегата, обнаруживает, что нет одной контргайки. О происшедшем немедленно докладывают Королеву. Вместе со своими сотрудниками и испытателями он пытается разобраться, куда же делась эта контргайка. А вдруг она попала внутрь турбины?!
Поиски "беглянки" результата не дают. Королев отдает распоряжение поставить ракету в вертикальное положение - вдруг контргайка упадет вниз?
Но пропажа все равно не обнаруживается... Кто-то предполагает, что этой гайки вообще не было. И Королев принимает решение: ракету №001 отправить на завод, где разобрать двигательную установку, а готовить к старту носитель №002.
И хотя "лошадей на переправе не меняют", это решение Главного конструктора было абсолютно правильным. Ту контргайку так и не нашли, ракета стартовала - она стала седьмой по счету, и все прошло благополучно, но при первом "ядерном пуске" Королев не имел права рисковать: слишком велика была его ответственность. Малейшее отклонение от района испытаний, авария на пути к нему - все это могло закончиться трагически...
Председателем Государственной комиссии по пуску был назначен П.М. Зернов. Именно он выбирал вместе с академиком Ю.Б. Харитоном место для Федерального ядерного центра, а затем и руководил им. Теперь же он был заместителем министра среднего машиностроения. В Госкомиссию входили не только атомщики и ракетчики, но и военные. Среди них выделялся маршал М.И. Неделин.
П.М. Зернов пригласил всех членов Госкомиссии на "площадку 4Н". Они впервые оказались на "Объекте". Зернов распахнул одну из дверей, и все увидели "изделие" - оно лежало на специальной подставке в центре комнаты.
"Входить не надо", - распорядился председатель Госкомиссии. Даже высшему руководству не положено было приближаться к "изделию", и даже то, что Зернов показал его членам Госкомиссии издалека, было нарушением инструкций по секретности.
Из воспоминаний В.Д. Кукушкина: "Я был ответственный за доставку ядерного заряда с площадки, где производилась сборка, на стартовую площадку. Я находился в кабине стыковочной машины рядом с водителем. Впереди нас и позади двигались машины прикрытия с охраной, а вдоль всей бетонки на расстоянии около 3 км стояли с интервалом 25-30 метров солдаты оцепления с карабинами с приткнутыми штыками. Охрану на КПП и на вышках стартовой позиции осуществляли офицеры КГБ. А во время непосредственной стыковки ГЧ с ракетой, которой я руководил, внизу у стыковочной машины можно было насчитать с десяток генералов из разных ведомств. Правда, все они были предупредительны и старались не мешать действиям расчета".
Но старт в назначенное время не состоялся из-за плохой погоды в точке "приземления" головной части ракеты. Погоду ждали два дня. Но затем она испортилась уже на полигоне. Однако П.М. Зернов приказал пускать ракету.
"Это будет еще одно испытание нашей техники, - сказал он. - Мы ведь как на войне..."
Те минуты, которые требовались ракете 8К51, чтобы преодолеть расстояние в 1200 километров, всем показались вечностью.
Телефонный звонок прервал гнетущее молчание. Офицер кратко сообщил: - Наблюдали "Байкал"! Это шифрованное сообщение означало, что ядерный заряд сработал в точно определенное время и в нужном месте. Для Сергея Павловича Королева и теперь уже его коллег-атомщиков наступила новая эпоха: ракетно-ядерное оружие стало реальностью. Звезды Героев Соцтруда украсили грудь будущих академиков Королева, Мишина, Негина, а у рядовых исполнителей появились совсем иные заботы.
"Непосредственно после проведения 2 февраля 1956 года ядерных испытаний на полигоне в срочном порядке снимались фрагменты секретного документального фильма о первом пуске ядерного заряда ракетой для показа делегатам XX съезда КПСС, - вспоминает В.Д. Кукушкин. - Мне была поставлена задача технического обеспечения съемки фрагментов, связанных с подготовкой головной части. К этому времени специалисты из Арзамаса-16 уже уехали, потому приходилось импровизировать. У нас оставалось несколько пустых бракованных корпусов ГЧ. Выбрали лучший из них. Заново покрасили, нанесли соответствующую маркировку, покрасили стыковочную машину, одели номера расчета в новые отутюженные комбинезоны и проимитировали несколько заключительных операций. Режиссер просил, чтоб как можно больше всего крутилось и вертелось. По его требованию номера расчета очень долго отмывали свои руки, не очень фотогеничные от постоянного общения со смазками и железками на морозе. Подрезали и шлифовали ногти, так как иначе все это не очень хорошо смотрелось на крупном плане..."
...Сейчас довольно часто показывают фрагменты съемок тех или иных событий из истории создания ракетной и атомной техники. Жаль только, что большинство из них - это не реальность, а фантазия режиссеров, которые хоть и назывались "документалистами", но на самом деле ими не были...
